А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
Кто я для него, подумала Светлана смутно. Хромота на вторую ногу... Пожилая женщина в сером платье с передником, в черном чепце - открыла дверь. Лев тихо говорил, что-то показывал, не выпуская из рук. Женщина измерила взглядом его, ее, прищурилась на Билли - Светлана чуть повернулась, прикрывая малыша телом. Ведьма... Их накормили во дворе под навесом и с собой дали небольшой узелок. Как ни удивительно, офицеры группы восприняли сообщение о предательстве если не спокойно, то по крайней мере как нечто ожидавшееся. Чуял я гниль, сказал Баглай, с самого начала гнильцой тянуло... Списали нас, гниды, скрежетнул Никольский, прав был Алька Величко, а, Степа? Да что мы, не найдем, где выйти? - почти растеряно сказал Брянко, - ерунда какая: проход найти... Эх, Андрюша, нам ли жить в печали, нам ли жить... - Никольский взъерошил ему волосы. Ну, найдем мы проход - дальше-то что? Брянко вздохнул - и вдруг замер, уставившись строго перед собой. Дошло... И будем мы без вести пропащие, сказал кто-то и подчеркнул, если не врубился кто: пропащие. - Товарищи, - обратился Туров к командирам, - прошу осветить личному составу обстановку такой, какая она есть, ничего не смягчая. Каждый должен понять, переварить... Но - выход найдется. Один на всех или... - На территории Союза они проходы закроют, - сказал Никольский. - А вот... - Денис, - сказал Туров и накрыл его руку своею. Его внесли в дом. - Какой счастливый день сегодня, - говорил рядом скрипучий женский голос. - Годами никто не заходит, а сегодня уже вторые гости дорогие. Кладите сюда. Робинсон, грей воду. Нужно будет горячей воды. Господи, зачем я тебе жаловалась на то, что не с кем словом перекинуться? Робинсон, как твое мнение, тот утренний джентльмен не был врачом? Он ездит на такой же двуколке, что и покойный доктор Китченер. Хотя - какие сейчас могут быть врачи... Вдова его близкого друга, так мы и поверили, Робинсон. Смотрела на него, как кошка. Всегда видно, кто есть кто. Еще и с ребенком. Мальчик хороший, но жизнь у него будет скверная через такую мать. Разве порядок женщине с ребенком ездить по пустошам с посторонним мужчиной, пусть он и офицер и джентльмен? Может быть, он все-таки умел врачевать? Или она. Робинсон, до чего мы докатились, женщины стали разбираться в ранах, это ужасно. До чего мы докатились... Вот и чай. Пейте, джентльмены... Глеб одним глотком протолкнул в горло пахнущий медом и молоком шарик горячей воды - и, насмерть опьянев, уснул на несколько минут. Потом его мыли и перевязывали. Поили и кормили - до слез мало, жидкой овсянкой, он готов был бежать и сам добывать себе пищу - но удержали, убедили: сразу много нельзя, опасно. Спать он уже не мог, но и встать не мог, и никто не приходил разговаривать с ним, и оставалось только вспоминать о чем-то и грезить... далее